Бесланский синдром

Часть № 2. Одержимость

Одно из проявлений "бесланского синдрома" - одержимость матерей, у которых погибли дети. Возможно, это одержимость не в буквальном, медицинском, а в обиходном значении этого слова. Но властям, против которых главным образом направлен гнев "Матерей Беслана", от этого не легче. "Матери Беслана" превратились в уникальный социально-политический феномен. Эту организацию нельзя запретить, их митинги нельзя разогнать. "Матерей Беслана" нельзя купить, их нельзя заставить молчать. Можно разве что попытаться дискредитировать или не замечать. Но - не получается.

"Мы никого и ничего не боимся. И власть это знает"

"Матери Беслана" в течение полугода, иначе говоря, с момента самоорганизации, добивались встречи с президентом России. "Матери Беслана" хотели немногого: рассказать Владимиру Путину о своих претензиях к официальному следствию по делу о теракте. Однако на их обращения Москва не ответила ни разу. И вот за неделю до проведения в Беслане траурных мероприятий, посвященных первой годовщине трагедии 1-3 сентября 2004 года, из правительства Северной Осетии в комитет "Матери Беслана" пришло приглашение от президента встретиться в Кремле 2 сентября. В результате бесланские женщины оказались перед выбором: в день скорби находиться рядом с могилами своих погибших детей или в президентской резиденции.

В Северной Осетии ни для кого не было секретом, что в дни проведения траурных мероприятий "Матери Беслана" планировали провести ряд "юбилейных" акций. Еще в середине августа руководитель комитета Сусанна Дудиева сообщила об этом "Известиям". Она ничего не сказала о форме и содержании этих акций. Однако жесткая критика, которой в последнее время подвергали власти бесланские женщины, не оставляла сомнений, что без политических лозунгов не обойдется.

Так что с точки зрения государственной, так сказать, логики, трудно было придумать более эффективный способ по нейтрализации самых активных критиков власти в Беслане, чем приглашение их в дни траура на прием к президенту. Если "Матери Беслана" соглашаются и отправляются в Москву, траурные мероприятия проходят в соответствии с официальным сценарием: скорбно и без политических эксцессов. Если "Матери Беслана" отказываются и организуют в Беслане беспорядки, у власти появляется повод обвинить их в нежелании строить цивилизованный диалог.

Для власти "Матери Беслана" - это кость в горле, бельмо на глазу и шило в известном месте. Они задают неудобные вопросы на заседаниях суда по делу Нурпаши Кулаева, единственного, по версии следствия, выжившего террориста: про реальное количество боевиков и заложников, про неконвенционное оружие, про неоперативность оперативного штаба. Они требуют привлечь к ответственности за допущенный теракт первых лиц государства, включая самое первое, и выяснить степень ответственности каждого из них. Их не разгонишь дубинками, потому что они женщины и потому что на Кавказе женщин не бьют. Их не запретишь распоряжением Минюста, потому что они - жертвы, пострадавшие от головотяпства власти, и симпатии общественного мнения всегда будут на их стороне. "Матерей Беслана" нельзя уничтожить, но можно дискредитировать.

- Одно время по всей республике распространяли листовки, в которых меня называли то дьяволом, то черной женщиной, то ведьмой, - говорит Сусанна Дудиева. - Писали, что я сею беду там, где появляюсь. Постоянно запускают слухи, что наш комитет использует оппозиция, чтобы свалить действующую власть в республике. Говорят, что за это мне дали - подождите, дайте вспомнить - квартиру в Москве, две квартиры и магазин во Владикавказе, гостиницу в Ростове, еще что-то. А то, что мой сын погиб в теракте, - об этом никто в листовках не пишет. Они думали, мы сейчас все бросим и начнем выяснять, кто состряпал эти листовки. Но у нас других дел полно. И главное среди них: добиться объективных результатов расследования.

- А как же репутация?

- Да плевать нам на репутацию. Страшнее того, что с нами произошло, уже быть не может. Мы никого и ничего не боимся. И власть это знает. У Залины (кивает в сторону одной из активисток комитета) погибла вся семья, у Эммы (кивает в другую сторону) - тоже: муж и двое сыновей. Есть женщины, у которых трое детей погибли, четверо. Что им еще терять?! Людям приземленным кажется, что новой машиной или квартирой мать можно заставить забыть о погибшем ребенке. Пусть это останется на их совести. Нас не купишь ни за какие деньги. И я вам честно скажу (деревянно смеется): даже не предлагали ни разу. Тем не менее нам пытаются заткнуть рот: руководители силовых структур, прокуратура, власть.

"Женский батальон надо создавать, если мужчины отомстить не могут"

Мы разговариваем с Сусанной Дудиевой в офисе комитета "Матери Беслана". Впрочем, офис - это сильно сказано. Малогабаритка на первом этаже хрущевки, собственность одной из бесланских матерей. Вход с улицы. Дверь нараспашку с утра до вечера. Стол, стулья, оргтехника. Беспрерывно раздаются звонки мобильных телефонов. Квартира напоминает штаб повстанцев, которые готовятся к решающему нападению. На руководителей силовых структур, прокуратуру, власть.

Одна из сотрудниц посылает электронную почту:

- Кто знает адрес администрации президента, я забыла?

Другая звонит в аппарат полпреда в Южном федеральном округе.

- Козак в плановом отпуске, - сообщает громко и ехидно.

- Все у них всегда по плану. Только нас в их планах никогда нет, - отзывается тот угол, где сортируют фотографии погибших заложников.

Третья отвечает на вопросы австрийского корреспондента:

- Что вы считаете своим главным успехом?

- Как бы вам это сказать? Видите ли... После трагедии, которая с нами произошла, говорить о каком-либо успехе... не с руки, в общем.

Все сотрудницы в черном: многие осетинские женщины носят траур в течение года после похорон родных. Униформа горя.

В центр психологической помощи Красного Креста "Мы вместе" сегодня пришли "Матери Беслана". Это событие неординарное. "Матери Беслана" у психологов впервые после теракта. Большинство из них в отличие от бесланских женщин, не состоящих в комитете, считают, что психологическая поддержка им не нужна.

- Они все время говорят не о своем психологическом состоянии, а о политике, о безуспешном поиске виновных в смерти их детей, - рассказывает психолог Елена Рубаева. - Мы видим агрессию, не находящую выхода, в комбинации с раз и навсегда избранной ролью жертвы. Я уверена, что это не тот инструмент внутренней реабилитации, который им необходим. Они постоянно посещают судебные заседания и каждый раз заново переживают трагедию прошлого сентября. Пытаются поддержать друг друга в комитете, который стал для них наркотиком. Но из стрессового состояния этот наркотик не выводит.

Мы заходим в кабинет психологов в момент горячего разговора. Женщины в черном, больше двадцати, сидят кругом. Для них наше появление - неожиданность. Захватываем несколько реплик на русском языке.

- Женский батальон надо создавать, если мужчины отомстить не могут, - говорит одна.

- Правильно, я 48 из 50 выбиваю, - поддакивает другая.

Видит нас, корреспондентов. Тут же переходит на осетинский. "Гамсахурдиа-Дудаев-Ельцин-Масхадов-Басаев-Путин" - не говорит, стреляет. Этот импровизированный многочлен, к неудовольствию многих присутствующих, по-осетински произносится так же, как и по-русски. Похоже, со сменой языка тема не изменилась.

Ее кто-то осаживает фразой на русском:

- Всем женщинам Кавказа надо объединяться против войны и террора, - лозунг предназначен, если не ошибаюсь, нам, корреспондентам.

- В Чечне во время войны погибли 20 тысяч детей. Они такие же, как и мы.

Это тоже - нам, но сказано гораздо искреннее.

Такие же, как и мы. Такая тема всплывает в разговорах с бесланскими женщинами постоянно. В этих словах здравого смысла больше, чем кажется.

- Кто такая "мать Беслана"? - спрашивает меня знакомый чеченец. Раньше он часто гонял бензовозы из Чечни через Беслан, теперь боится. Сам же отвечает: - Да та же шахидка, только без взрывчатки на поясе. Обе изувечены властью. Только у одной федералы мужа убили или брата, а у другой федералы убили ребенка. Ты их рядом поставь - не отличишь. Что чеченский хиджаб, что осетинская траурная одежда. И глаза одинаковые - собачьи.

Требования "Матерей Беслана" столь же иллюзорны, как и требования террористов, захвативших школу № 1. Сразу даже и не скажешь, в какой фразе больше фантастики: "Ввести Чечню в состав СНГ на правах самостоятельного членства" или "С помощью лидеров западных государств заставить российскую власть рассказать правду о трагедии в Беслане".

"Мы не доверяем никому"

Следователи, ведущие дело о теракте в Беслане, длительное время отрицали, что во время штурма школы № 1 войсковые подразделения применяли танки и огнеметы "Шмель", в результате действия которых, по мнению "Матерей Беслана", погибли большинство заложников. Затем их применение было признано - в основном под давлением доказательств, собранных жителями Беслана: они передали следствию найденные на месте штурма поддоны от использованных танковых снарядов и тубусы от гранатометов. Однако признание сопровождали различные оговорки. В частности, председатель парламентской комиссии по расследованию теракта Торшин в одном из своих интервью сказал, что один из представленных тубусов от огнемета является "левым".

"Зачем же мелочиться? - возмутились "Матери Беслана" в письменном обращении к Торшину. - Назовите все обнаруженные тубусы огнеметов "Шмель", гранатометов и поддоны танковых снарядов "левыми". Мы предусмотрели и такой ход событий и придержали еще один тубус огнемета "Шмель" и несколько тубусов от гранатометов. Может, вам кажется, что в Беслане налажено производство этого вооружения или матери Беслана пекут его на кухне? Чего же стоят в таком случае ваши обещания об объективности расследования и заверения, что вам будет не стыдно смотреть нам в глаза. Похоже, мы мешаем вам в вашей пресыщенной жизни".

- Есть люди во власти, которым вы доверяете? - спрашиваю я Сусанну Дудиеву.

- Таких людей нет. Мы не доверяем никому.

Это основной вывод, который делаешь после знакомства с "Матерями Беслана": их враг - власть в любом ее персональном проявлении. Если "Матери Беслана" и отправятся на аудиенцию к президенту, то только затем, чтобы узнать врага в лицо.

Жители Беслана к "Матерям Беслана" относятся по-всякому. Есть те, кто считает их деятельность вполне достойной. Но таких - меньшинство. В глазах обывателей "комитетчицы", как их в насмешку называют, дискредитированы компенсациями, которые они получили за своих погибших и раненых детей и тратят без всякого удержу на всякую ерунду вроде автомобилей и турпоездок за границу.

- Никто из нас за весь год за границей ни разу не был, - возмущается Аннета Гадиева, сопредседатель комитета. - Они забывают, что этих компенсаций может даже на лечение пострадавших детей не хватить.

И тут же добавляет, что вот-де была она недавно в Москве и "там через одного на таких машинах ездят, как одна компенсация за погибшего ребенка".

Помимо обвинений в трате "кровавых" денег "Матерей Беслана" упрекают в непоследовательности и нерешительности.

Впрочем, члены комитета иногда дают повод для таких упреков.

У "Матерей Беслана", скажем, какой-то совершенно развинченный взгляд на "отцов Беслана". С одной стороны, женщины ставят себе в заслугу, что не допустили межнационального вооруженного конфликта, с другой - пеняют своим мужьям и братьям на то, что гибель их детей осталась неотмщенной.

- Если у отца вот так убили ребенка: сначала он мучился три дня, а потом его отдали отцу по частям, я считаю, такой мужчина после этого вообще не имеет права производить детей на свет, - без всяких эмоций говорит Сусанна Дудиева.

Или другой пример. Как-то раз "Матери Беслана" решили организовать пикет, а затем пойти пешком до Владикавказа в знак протеста против необъективного следствия по делу о теракте. Но дошли только до ближайшего перекрестка и вернулись. Когда их стали спрашивать, почему вернулись, оказалось, что им не понравились какие-то взгляды и фразы каких-то прохожих. Сглазили, в общем. В Беслане мало кто ожидал, что "Матерей Беслана" можно вот так легко остановить. Поэтому когда они начали грозить пешим походом на Москву, чтобы добиться встречи с президентом, их мало кто воспринял всерьез.

И все же. Как получилось, что две сотни осетинских женщин, стихийно объединенных общим материнским горем, стали реальной силой, с которой начали считаться даже федеральные власти? На какой почве возрос этот социально-политический феномен? Ответ феноменально прост: на лжи государства.

"Да пусть хоть одну звездочку с их погон сорвут"

- Говорили, что выстрелы из огнеметов производились нашими по спортзалу в тот момент, когда там заложников не было, - продолжает Сусанна Дудиева. - А убитые разве не заложники? А раненые?

Ключевое слово здесь, конечно, "нашими". Это поразительно: "они, эти, кто-то" убили ее сына, но все равно остаются своими. Власть этим не пользуется. Наоборот, делает все, чтобы наших превратить в чужих.

- Есть съемка МЧС, там, в углу кадра, надпись: 4 сентября, 7.45. Я просматриваю эту съемку и вижу своего сына, убитого, он сидит у шведской стенки. Рядом с ним должны были находиться его двоюродная сестра Алла, ее одноклассники, наши соседи. Но мы их находим только на пятый, десятый день, через месяц. Почему? Да потому что их невозможно опознать. Они все обожжены, как будто паяльной лампой.
Или вот мальчик по имени Хасан. Мама нашла его мертвым 5-го, опознала. У него только одно пулевое ранение в ногу было. И все: больше никаких других - ни пулевых, ни осколочных. Но мама находит его полностью сгоревшим. Что это значит? Что, возможно, он сгорел, когда был без сознания.

- Кто ответит за это? - спрашивает Эмилия Бзарова. - Знаете, в каком виде я нашла Аслана, своего сына? Красиво обжаренным.

Эмилия Бзарова - не сумасшедшая. В ее словах нет эпатажа. Она так видит сына. До сих пор. Она - комитетчица, в сердце которой отчаяние превратилось в одержимость, в жажду мести и правды.

- Почему в отношении руководителей Бесланского РОВД заведено уголовное дело, им вменяется в вину халатность, они пропустили к школе террористов. А в отношении руководителей оперативного штаба, начальников с большими звездами дела не заводят. Они разве не проявили халатность, убив моего сына?

Вот еще один образчик этой жажды. Тоже фрагмент из обращения "Матерей Беслана" к председателю парламентской комиссии Торшину: "Вас, наверное, устроило бы, чтобы мы покинули эту страну, но даже в этом случае мы будем добиваться правды, используя международные инстанции. Не может быть, чтобы за уничтожение стольких людей были только поощренные и награжденные и не было ни одного наказанного".

- Да пусть хоть одну звездочку с их погон сорвут, да пусть хотя бы не награждают после провала, да пусть им хотя бы стыдно станет перед нами, - кажется, что Сусанна Дудиева произносит заклинания. - Мы ведь даже не призываем к уголовной ответственности. Пускай виновных, по крайней мере, назовут. А тогда видно будет: заводить уголовное дело на них или нет. Мы не кровожадные, мы никого не хотим посадить за решетку. Это нужно для того, чтобы в следующий раз, если подобное, не дай Бог, произойдет, вот такие вот Патрушевы и Нургалиевы не чувствовали бы себя спокойно. Они должны знать, что будут отвечать по закону.

Что касается обвинений в связях комитета с оппозицией, то они не лишены оснований. Однажды комитет "Матери Беслана" даже объединил силы с "Единой Осетией" - основным оппозиционным движением Северной Осетии - в борьбе за отставку тогдашнего президента республики Дзасохова. Это случилось после того, как республиканские власти приняли решение не допустить проведения 8 марта этого года в центре Владикавказа демонстрации "Женщины против террора", организатором которой выступил комитет "Матери Беслана". Президент Дзасохов впоследствии подал в отставку. Как считают в комитете, не без их участия. В последнее время комитет, похоже, нарочито демонстративно сращивается с оппозицией. Так, недавно интересы комитета в суде над Нурпаши Кулаевым стал представлять адвокат Таймураз Чеджемов - бывший председатель ЦИК Северной Осетии, один из самых активных оппозиционеров в республике.

Не исключено, что из комитета "Матери Беслана" при определенных условиях выпестуется реальная оппозиционная политическая сила. Особенно если учесть, что сама власть раз за разом подпитывает их диссидентские настроения.

P.S.

Накануне годовщины теракта в штабе комитета "Матери Беслана" раздается очередной звонок. Звонит бесланчанка. Ее гражданский муж тайно увез их общего ребенка в Азербайджан на постоянное место жительства. Ее ребенок не имеет никакого отношения к школе № 1, а ее муж - не имеет никакого отношения к террористам. Но мать из Беслана звонит "Матерям Беслана". Что общего у матерей Беслана буквальных и закавыченных? И тем и другим нужна помощь.

Источник: Известия

Ссылки по теме:
- Бесланский синдром. Часть 1. Зависть
- Бесланский синдром. Часть 3. Ненависть
- По ту сторону Беслана. География теракта
- "Находясь в Беслане, разобраться в происходящем было невозможно"
- Беслан: 10 вопросов, на которые нет ответов
- Беслан. Год спустя

Обсудить на форуме